Какие открытия подарил финал московского музыкального сезона

«Истории с оркестром» Владимира Юровского – самый информативный проект Московской филармонии, в котором дирижер-рассказчик не устает находить и представлять публике сочинения разных эпох, прихотливо связанные друг с другом. На этот раз Юровский не стал делить трибуну с другими дирижерами, а провел все три вечера сам, чему легко найти объяснение: 47-летний маэстро души не чает в культуре той страны, которую он покинул в молодости, – СССР.

Живопись, кино, театр

В трех концертах цикла Юровский исполнил вещи неофициальных композиторов поздних советских лет – Эдисона Денисова, Альфреда Шнитке и Юрия Буцко.

Оркестровая пьеса Денисова «Живопись» (1970) прозвучала дважды: сперва как чистая музыка, потом – как музыкальная версия картин Бориса Биргера. Как объяснил Юровский, в советские времена Биргер был изгнан из КПСС и Союза художников и даже Геннадий Рождественский не рисковал сообщать слушателям, чьими образами вдохновлялся Денисов, сочиняя партитуру.

Два других исполнения можно назвать мировыми премьерами, подготовленными по случаю дня рождения А. С. Пушкина. «Маленькие трагедии» – телефильм Михаила Швейцера, вышедший в 1980 г. и казавшийся нелепым уже в силу того, что актеры из фильмов Гайдая сыграли в нем пушкинских персонажей. Музыку к телефильму, между тем, написал Альфред Шнитке, в те годы молодой, талантливый и дерзкий – или, по крайней мере, казавшийся таковым по эту сторону железного занавеса. Швейцер взял в фильм далеко не все из написанного Шнитке – сегодня Юровский раскопал и исполнил полную партитуру. Звуковой образ сюиты задали колокола, рояль и гитары – Госоркестр им. Светланова служил им придатком. На фоне кадров из фильма и устрашающих секвенций оркестра Юровский воспел чуму хриплым голосом, подражая Владимиру Высоцкому, к чтению которого Шнитке мечтал присовокупить свой аккомпанемент. Шлягерные песни Лауры и Мэри со вкусом спела джазовая певица Анна Бутурлина. Сюиту Шнитке предваряла высокой пробы Сюита Виссариона Шебалина из музыки к радиопостановке «Каменного гостя», сделанной Мейерхольдом в 1935 г., – череду испанских танцев увенчало леденящее кровь музыкальное появление зловещей статуи.

Контекст циклов Юровского всегда включает театр и не обходится без имен режиссеров. Где Высоцкий и Шнитке – там Юрий Любимов, к чьим спектаклям писали музыку и Денисов, и Буцко. Последний еще в 1967 г. создал хоры к спектаклю Таганки «Пугачев». Из них впоследствии выросла оратория «Сказание о Пугачевском бунте», пролежавшая в столе до сегодняшнего дня. Трехдневный цикл Юровского завершился мировой премьерой этого более чем интересного по замыслу произведения.

Про Емелюшку

В основе оратории – текст «Истории Пугачевского бунта» Пушкина. В отличие от «Капитанской дочки» это сочинение не художественное, а документальное, и Пугачев здесь лишен малейших положительных черт (например, умения помнить добро), а выведен во всей исторической правде своих неприглядных деяний. Однако частью истории является и то, что народ сложил корпус песен, в которых поется про Емелюшку и составлявших ему компанию добрых молодцев. Буцко запросто сложил вместе историческую и фольклорную реальности, положив народные тексты на авторскую музыку.

Половина номеров оратории содержит прямое влияние «Свадебки» Стравинского, до сих пор поставляющей строительный материал для любых фольклор-ориентированных сочинений (вспомним недавние «Буковинские песни» Леонида Десятникова). Однако такое «Сказание о Пугачевском бунте» сегодня уже никто не напишет: мы услышали неизвестное произведение советской поры, насквозь честное и серьезное, ничего не знающее о грядущем постмодернизме, иронической культуре, зато претендующее на создание эпической картины мира. Вся она переливалась звонами, упругими нерегулярными ритмами, голошением солистов и пестрыми хоровыми красками. Клавишно-ударная группа Госоркестра задавала тон вместе с Русским хором им. Свешникова, хормейстер которого Евгений Волков сам исполнял лихие казацкие заклички, не отставая от солистов, среди которых были Дарья Терехова и Максим Пастер. Читавший текст актер Игорь Яцко отправлял скупые пушкинские строки в эзотерическую театральную вертикаль.

Значение премьер ушедших советских композиторов не умалило исполнение куда более радикального опуса «Тишина и обратный путь» (1970) их немецкого коллеги Бернда Алоиса Циммермана. Он, как и Денисов, оркестровал Мусоргского, которого в цикле Юровского было много. «Песни и пляски смерти» в оркестровке Денисова не удались: солист Ильдар Абдразаков пел музыкальный текст по нотам, а оркестр его заглушал. Но тот же Абдразаков блеснул в полусценическом исполнении сцен из первой редакции «Бориса Годунова». Звездой подобного же исполнения «Скупого рыцаря» Рахманинова стал хранящий отличную форму Сергей Лейферкус. Участие артистов такого уровня, возможно, побудит Юровского в будущем частично поменять привычную команду солистов. Кого было слышно всегда и кого с нами больше нет – это бас Максим Михайлов (1962–2018). Его памяти был посвящен последний концерт цикла.

Добрый монарх

Премьера оперы «Сигизмунд, король Польши» состоялась в 1727 г. в Риме. С тех пор оперу неаполитанского композитора Леонардо Винчи не пели. Теперь она заново открыта, подвергнута купюрам и совершает турне.

Душа проекта – австрийский контратенор Макс Эмануэль Ценчич, он же исполняет заглавную партию. Уже не впервые Ценчич изображает со сцены аристократа прекраснейших нравственных качеств и, кажется, вместе с исполнительским и продюсерским искусством несет публике смирение, благородство и добро. Был кроткий принц Персии Сирой из оперы Хассе, теперь – миролюбивый король Польши, прототипом которого явился Сигизмунд II Август. В момент заключения унии со вздорным литовским герцогом Пшемиславом шатер рушится по воле мстительного интригана, и учреждение Речи Посполитой оказывается под угрозой. Однако все кончается благополучно: торжествуют мудрая политика и страстная любовь двух пар, каждая из половин которой ухитряется пропеть любовное признание своему предмету синхронно с однополым коллегой.

Институт Адама Мицкевича не упустил случая поддержать такой проект. Хотя в либретто поляки именуются сарматами, они сочли необходимым поместить произведение итальянского барокко в копилку своего патриотизма. Исполнил оперу польский ансамбль старинных инструментов «Оркестра исторична», и название соответствовало действительности: на месте были и барочные смычки, и жильные струны, барочная гитара, лютня и теорба, два клавесина, натуральные валторны и трубы, старинные гобои, фагот и несколько видов флейт: ария про соловья с двумя тонюсенькими пикколино получилась божественно. Не уверен, что исторически аутентично ударник играл на большом барабане метелками, когда аккомпанировал бравурным ариям, но звучало это захватывающе. Вместо отдельного дирижера оркестр вел, как в эпоху барокко, играющий лидер – скрипачка Мартина Пастушка, не уступающая в классе, харизме и энергии другому руководителю ансамбля – клавесинисту Марчину Щвёнтчкевичу, разводившему праздник импровизации в речитативах.

Наряду с Ценчичем партии в опере пели еще три контратенора: британец Джейк Ардитти и россиянин Василий Хорошев не уходили без заслуженных аплодисментов, а мягко мужественный (в духе молодого Жерара Депардье) украинец Юрий Миненко завораживал зал каждой арией. Хотя все барочные оперы состоят из арий, в виде исключения встречаются и дуэты, и любовный дуэт Миненко с бельгийской сопрано Софи Юнкер стал кульминацией красоты. В других женских партиях прекрасно выступили полька Александра Кубас-Крук и россиянка Диляра Идрисова.

Исполнение «Сигизмунда, короля Польши» Леонардо Винчи увенчало вокальный фестиваль «Опера априори». Вечер, проведенный в том же самом филармоническом Зале Чайковского, запомнится как, возможно, лучший концерт завершающегося сезона.